В свои тридцать пять я где-то прочла: «Трагедия старости совсем не в том, что стареешь, а в том, что остаешься молодым». Подумала: «Чушь». С каждым годом теперь обнаруживаю: «Как точно!». Внутри, кажется, ничего не изменилось. Лишь тело почему-то настойчиво дает о себе знать и не всегда лишь эротическими импульсами.
Каждый грамм съеденного уже беззастенчиво объявляет, что «будет использован против вас» и крепко ложится на бедра, мечтая там «навеки поселиться». Приходится выбирать рестораны, в которых тебя не будут искушать хинкали, хачапури и пицца. Теперь ты ищешь семена чиа, заменяешь рис киноа, думаешь, где в этом городе достать кейл и какое-то там безопасное масло.
Откладывать идею о спорте — да что спорт — хотя бы о ленивой гимнастике по утрам, просто некуда. Есть уже отчетливое понимание: не будешь двигаться — придет тебе скорый и такой же отчетливый конец. Поэтому кардионагрузки, растяжки, суставы, сухожилия, баланс — становятся словами из твоего словаря. Это для того чтобы не учить потом еще менее приятные слова: бляшки, атеросклероз, биопсия, артрит.
И если раньше можно было весь день мотаться по городу на шпильках, чтобы нога казалась выше и стройнее, то теперь в них можно только красиво сидеть. А удобная обувь и (о, ужас!) ортопедические стельки — твои теперь закадычные друзья. Теперь надо учиться ходить во взрослые магазины — молодежные бренды уже нелепо смотрятся на твоей немолодежной фигуре. Кашемир, лен и хлопок настойчиво вытесняют «веселенький» акрил. Ненатуральные ткани вызывают уже неподдельные мучения.
А еще в студенчестве, помните, вы могли съесть в три часа ночи курицу-гриль, запить ее алкоголем, сделанным каким-нибудь гепатоненавистником, тусить всю ночь и проснуться в 8 отдохнувшим. А теперь? Недостаточно свежее яйцо, оторвавшееся от куриной матери каких-нибудь дней десять назад, вызывает в вашем организме уже настойчивое неудовольствие. А больше бокала тосканского красного вообще не выпить без последствий. Не говоря уж о том, чтобы не поспать столько, сколько нужно. Наутро можно пожалеть, что не умер еще молодым.
На смену широте возможностей приходит время избирательности. Время пересело на самолет, и теперь летит, стремительно оставляя за собой годы. Есть понимание, что всего уже не успеть. Но именно поэтому хочешь успеть самое важное.
Хочется делать только то, что любишь. Все остальное пусть делают другие. Хочется говорить убедительнее «нет» тому, что тебе не подходит. Компромиссы — уже роскошь. Хочется смотреть на красивое, жить в уютном, есть вкусное и свежее, дышать чистым, слушать тишину. Хочется быть с теми, кого любишь. Остальным будет выдано лишь в соответствии с нормами вежливости.
Ты уже можешь общаться с умными тридцатилетними без зависти и попыток защититься своим богатым опытом. Они привносят в твою жизнь много нового. Ты уже не ждешь, что кто-то будет соответствовать твоим ожиданиям. Разочарования многому научили.
Ты уже не веришь ни в какие сказки, и иллюзий остается все меньше. Но ты радуешься тому, что скоро появятся те, кому сказки по возрасту, а молодым сочувствуешь и готовишь носовые платки, глядя, как они создают так необходимую им в этом возрасте одну иллюзию за другой.
Ты знаешь, кто ты такая, что тебе идет, без чего ты не можешь обойтись, на чем принципиально будешь настаивать, а на что пожмешь плечами и с неподдельным изумлением скажешь: «Надо же, какие мы разные».
Тебе не все равно, что думают о тебе другие. Они есть и думают — это уже хорошо. Но ты знаешь, что ты вправе «думать вслух», а у них есть право тебя не любить и не слушать.
Ты, конечно, уже всем все доказала, но радуешься новым жизненным вызовам, потому что они встречают тебя с тем, что ты еще не изведала, заставляют волноваться, переживать, биться сердце.
Мечты переходят в планы, за реализованное себя прощаешь, нереализованное смиряет тебя, делает человечнее.
В какой-то момент осознаешь, что дожить до старости — это уже большое достижение. И если зрелость уже где-то маячит на горизонте, можно быть благодарной этой женщине. Терпеливая. Дождалась. Есть возможность с ней рядом прожить еще большую часть не самой плохой жизни, в которой ты уже точно знаешь, кто ты такая и что хочешь.